Текст: Андрей Бегтин (ONErpm, marketing coordinator)

Некоторые дистрибьюторы, включая ONErpm, предлагают пользователям загружать одновременно с треками их тексты. Пользователи часто недооценивают эту опцию, и очень зря. Путь музыки к слушателю зачастую неисповедим: возможно, вашу песню возьмут в кино, сериал или рекламу, она прозвучит по радио или вы просто услышите ее в чьем-то диджей-сете .

В этот момент слушатель может не успеть включить Shazam — запомнить яркую строчку из песни ему будет проще. Будет здорово, если он сможет вбить ее в поиск стриминг-сервиса и сразу найдет ваш трек,—так вы обретете нового поклонника. Добавление текстов — один из многих инструментов для повышения микроконверсии, не ленитесь им пользоваться.

Названия треков не резиновые

В последние годы заметно вырос рынок битмейкеров — теперь рэп-артисты могут без труда найти своего соавтора на биржах битов. Часто такие договоренности об использовании музыки заключаются без документов. Вместо утомительного согласования формальностей певец на словах обещает, что в названии композиции будет указан саунд-продюсер произведения.

Опасность таких договоренностей «за респект», а также «лизинга битов» — тема для отдельного материала. Сейчас важно запомнить, что большинство площадок не позволяют указывать в названии треков продюсеров. Это давно сложившаяся мировая практика: продюсеры треков (равно как и соавторы слов и музыки) указываются в метаданных композиций для того, чтобы соавторы произведений получили полагающиеся им роялти. Но эта информация не видна слушателям: ни Apple Music, ни Spotify не позволяют артистам писать «(prod by…)» в названии трека.

К счастью, российские музыкальные сервисы («Яндекс.Музыка» и Boom) допускают упоминания продюсеров в названиях композиций, но это не происходит автоматически и требует дополнительных согласований с дистрибьютором.

Знайте, что указывать продюсера можно также в названии клипа на YouTube. Многие маститые битмейкеры пользуются классным лайфхаком — вставляют в трек свой узнаваемый voice tag (не путать с вотермарком), это не нарушает правила цифровых площадок, но повышает узнаваемость песни.

Хорошо проработайте обложку

Некоторые артисты сталкиваются с тем, что модераторы не пропускают релиз из-за обложки. Нарушений правил, из-за которых обложка может быть отвергнута, не так много, и все они почти очевидны: запрещены нацистские символы, порнография, расчлененка.

Кроме того, обложка должна быть строго квадратной (для экспериментов с формой есть физические носители); запрещены всевозможные «наклейки» («доступно в Apple Music», «послушайте прямо сейчас» и прочие), а вот написание имени артиста и названия релиза, наоборот, приветствуется. Отмечу, что это необязательный пункт, но никто не гарантирует, что на той или иной площадке вашу обложку не пропустят по причине анонимности.

Существуют и другие, менее формализованные причины, из-за которых релиз может быть отклонен дистрибьютором. Так, не стоит искать изображение для обложки в Google-картинках, на Flickr и в стоках: скорее всего, вы нарушите авторские права на изображение, а сама обложка не отразит музыкальных идей и создаст у слушателя негативное впечатление об артисте.

Рекомендую заказать макет у дизайнера или иллюстратора: на этом не стоит экономить. Профессионально сделанная обложка сразу повысит узнаваемость вашего релиза, сделает его более заметным на витрине стриминг-сервиса и в конечном счете повысит количество прослушиваний.

Как и во многих других случаях, тут подойдет простой совет: изучайте рынок, смотрите, какой кавер-арт используют ваши коллеги и конкуренты, вдохновляйтесь чужими успехами и проявляйте креативность.

Осознанно выбирайте дату премьеры релиза

При выборе дистрибьютора артист часто обращает особое внимание на срок доставки релиза на цифровые платформы. Оперативно разместить альбом на всех нужных площадках действительно важно, но скорость в этом деле далеко не главное.

Перед нажатием кнопки «Отправить» гораздо важнее понять, готовы ли вы к релизу и что можете сделать для того, чтобы его услышали как можно больше людей. Собрали ли вы всю информацию для метаданных? Анонсировали ли альбом в СМИ или соцсетях? Определились ли с подрядчиком на рекламу? Подготовили ли фотосессию или клип? Договорились ли с клубом о концерте-презентации?

Это лишь малая часть вопросов, задавшись которыми вы, возможно, поймете, что выход релиза стоит не ускорить, а, напротив, отложить на несколько недель, чтобы выпустить его с большим медийным охватом.

Не менее важнa и функция pre-save — предзаказа альбома или сингла за некоторое время до даты официального релиза. Пройдя по pre-save-ccылке, пользователь заранее добавляет новинку в свою медиатеку. Это повышает шансы на то, чтобы в день выхода вашу музыку сразу начали слушать много людей и вы смогли попасть в чарты стриминговых платформ.

Учитывайте, что вашу музыку проверяют на плагиат и ненормативную лексику

Если проверка на наличие семплов и музыкальных заимствований проходит в автоматическом режиме, то за поиск обсценной лексики отвечают живые люди — модераторы контента, никакой искусственный интеллект с этой задачей не справится. Стоит помнить, что ненормативной лексикой считается не только мат, но и, например, слово «сука».

Еще стоит держать в голове, что русский мат не обязательно украшает трек и уж тем более не выводит его в чарт автоматически, а вот проблемы с монетизацией создать может (например, на YouTube многие рекламодатели не любят размещать рекламу в контенте с маркировкой 18+). Если без мата ну совсем никак, знайте, что вы можете дополнительно издать цензурную версию трека (так называемую clean version), запикав в ней все плохие слова.

<...>

Придя в клуб, вы, скорее всего, не увидите этого человека, но обязательно оцените его работу. Качественный ли саунд выдает звуковая система? Насколько хорошо работает свет? За решение этих и многих других важных вопросов на площадке отвечает технический директор.

Мы поговорили с Мурсалом Мамедовым, консультантом по техническим вопросам в столичном техно-клубе Mutabor. Ранее Мамедов работал техническим директором московского электронного клуба Arma17, который просуществовал с 2008 по 2014 год, а также отвечал за техническую составляющую фестиваля Outline. Мурсал рассказал «ИМИ.Журналу» о своем профессиональном пути, а также объяснил, как устроены звук и свет в «Мутаборе».

Записал: Илья Воронин

Как я попал в Arma17

«Мне было 25, я дописывал кандидатскую и проходил стажировку в „Роснефти", а по выходным подрабатывал в клубах на технических должностях. В „Арму" я попал не в самом начале ее существования, это была новогодняя вечеринка между двух- и трехлетием клуба. Незадолго до этого я пришел на смешное собеседование к соучредителю „Армы" Леше Шелобкову, который сказал, что работа очень тяжелая, а я подумал: „Да ладно, справлюсь". Тем не менее я, конечно, до конца не представлял, на что подписываюсь.

Поначалу у меня не поворачивался язык назвать себя техническим директором. Я был кем-то вроде звукооператора, парнем, который на протяжении всей вечеринки подстраивает звук и помогает артистам сменять друг друга. Еще я придумывал вместе со световиком развесы оборудования и вешал проекторы.

Первые два года были самыми запоминающимися: многому нужно было учиться в процессе, и „Арму", по сути, мы строили вчетвером: Артем Васин, Олег Дбар, Дима Петров и я, отвечавший за решение технических вопросов. Мне было тяжело прежде всего потому, что нужно было одновременно и придумывать, и искать оборудование, и составлять бюджет, и собирать все воедино».

Как работала Arma17

«В „Арме" подготовка к вечеринкам проходила непрерывно, отдыхали мы в основном по понедельникам. Активная фаза начиналась за несколько дней до события. Нужно было договариваться с прокатчиками и собирать оборудование по крупицам, стараясь сэкономить бюджет. Если вечеринка выпадала на субботу и на ней не планировалось артистов со сложными сетапами, оборудование мы начинали собирать в среду-четверг. В какой-то момент у нас установилось правило: все в клубе должно быть готово к вечеру пятницы.

В ночь с пятницы на субботу световики и видеоинженеры обычно прописывали программу. В субботу днем начинались саундчеки, а потом все плавно переходило в вечеринку. Обычно я отвечал за главный танцпол, помогал меняться артистам и устранял возникшие проблемы. Так длилось часов до 8–9 утра. В основном я засыпал в пультовой на главном танцполе.

Звуковые порталы, работавшие на полную, мне ничуть не мешали. Просыпался я где-то днем, проходился по клубу, смотрел, все ли в порядке, и где-то во второй половине дня мы начинали потихоньку снимать арендованные приборы, чтобы вернуть их подрядчикам и не оплачивать лишний день. В те два года в моей жизни вообще ничего не было, кроме „Армы". Сказать „уставал" — ничего не сказать».

Как оформлялись вечеринки в Arma17

«Основатель клуба Наташа Абель как главный творец в „Арме" давала мне что-то вроде художественного задания — „Хочу это так и так", — при этом в основном она оставляла мне свободу для творчества.

Поначалу мы с Наташей тщательно обсуждали все световые решения, я объяснял ей, какие приборы куда хочу повесить, как они будут работать и какой получится эффект. Потом все стало проще: Наташа говорила мне про тематику вечеринки, а мы уже под это подстраивались. Уже после того, как „Арма" съехала с „Курской", появился художник по свету Степа Новиков, и мы стали придумывать технические и световые решения вместе.

Это сейчас мы все визуализируем в специальном софте, раньше в буквальном смысле рисовали планы развеса оборудования и световых решений на салфетках. Я даже техникам, собиравшим сетапы, объяснял все фактически на пальцах. Что касается звука, тут всегда было простое и понятное требование: звук должен быть превосходным, точка.

Хороший или плохой звук — это всегда очень субъективные ощущения, которые складываются из множества факторов. С одной стороны, это акустика помещения, с другой — качество звуковой системы, с третьей — материал артиста, но главное — это работа звукооператора. В „Арме" из своего оборудования у нас были в основном только комплект диджейки стоимостью около одного миллиона рублей и желтые колонки в студии (сколько они стоили, не знаю). Моя зарплата на тот момент составляла около 60 тысяч рублей».

Как готовился фестиваль Outline

«Планы о первом фестивале Outline появились в начале весны 2014 года, а в мае мы уже наводили порядок на будущей площадке, которая тогда представляла собой настоящую помойку. Помню, что недели за четыре до Outline на площадке толком ничего не было готово. Я не знал, как делать фестиваль, на тот момент я трудился в „Силе света", имея за плечами опыт работы в театре, в прокате и в клубе.

Команда для построения фестиваля требовалась значительная, и мне в какой-то момент пришлось общаться в буквальном смысле с сотнями человек.

На первом Outline я допустил кучу ошибок из-за того, что не понимал, как свести все процессы воедино. Изначально я придумал такую схему: есть я, и есть ряд ребят, которые отвечают за звук, свет, видео, металл, электрику и так далее. То есть я собрал команду спецов по разным направлениям.

Танцполов было пять, а еще зона с арт-инсталляциями. И мы все дружно разрывались между ними. Конечно, нужно было закрепить за каждым танцполом технического менеджера и выделить отдельного человека для нужд художников, но кто бы мне тогда об этом сказал.

Ночь после феста я почти не спал, вернулся на площадку около 8 утра, к окончанию монтажа. Спустился к танцполу Woodz, подошел к речке и нашел там Наташу и ее помощницу Машу [Перегудову]. Они просто смотрели на речку, я присел с ними. Так мы провели какое-то время. Мы были в шоке от того, что сделали.

Как устроен звук в «Мутаборе»

«В 2018 году Наташа позвала меня помочь с запуском „Мутабора", и я, конечно, согласился. При первом осмотре помещения стало понятно, что пространство главного танцпола гулкое — большое время реверберации, отчего возникает заметное эхо.

С одной стороны, всегда нужно стремиться сократить время реверберации и минимизировать отраженные волны. С другой — Наташе нравился такой гулкий звук на главном танцполе.

Второй танцпол оказался более компактным, на нем и время отражения меньше.

Акустика здания „Мутабора" очень интересная, экспериментальная электроника в нем звучит по-особенному.

Обычно звук пространств выстраивается по акустическому проекту. Это документ, в котором описан расчет звукового давления внутри помещения с учетом его геометрии, материалов отделки, а также указаны рекомендации по улучшению звуковой картинки в пространстве.

Как такой проект составляется? Сначала берется трехмерная модель помещения, с помощью которой выбирается, где лучше расположить акустические системы и поглощающие материалы. Для этого существует специальный софт.

С помощью программы инженеры-акустики определяют, где возникают отражения звука, и решают, как с этим быть. Впрочем, нельзя сказать, что полученная акустическая картина будет сильно приближена к реальности, но общее понимание звучания пространства получить можно. Далее идет практическая часть.

В разные точки помещения расставляют измерительные микрофоны, берется стартовый пистолет или какой-нибудь иной источник шума, с помощью которого снимаются звуковые показания в разных точках пространства. Полученные данные сравниваются с эталонными показателями звука.

В подготовке акустического проекта „Мутабора" нам помогали представители трех компаний, которые работают со звуком в помещениях.

Это Саша Алькаев (Audiomontage), он участвовал еще в строительстве первой „Армы", а сейчас делает проект для главного танцпола; Вардгес Саядян — с недавних пор главный звукоинженер „Мутабора", занимается средним танцполом; Максим Беляков (Alphatone) — он работает не только со звуком в помещениях, но и строит домашние студии звукозаписи.

После того как работа над акустическим проектом закончена, становится понятно, что нужно купить столько-то квадратных метров звукопоглощающих панелей, разместить их в таких-то местах и скорректировать звуковую картинку в диапазоне от 100 герц до 20 килогерц.

Танцпол, который сейчас строится в подвале клуба, будет, по сути, представлять собой студию. Там цель — добиться идеального звучания. Макс из Alphatone рассчитывает архитектуру стенок и прочее, чтобы добиться такого результата.

Вообще, „Мутабор" все еще находится на стадии строительства. Основная архитектура пространства готова, но по-прежнему частично дорабатывается — например, вся пультовая (звук и свет) в конце лета переехала на второй этаж, которого раньше не было, чтобы звуковикам и световикам было лучше видно, что происходит на сцене. Думаю, к концу осени наши специалисты приступят к акустическому оформлению верхнего яруса.

Как устроен свет в «Мутаборе»

«Наташа сразу сказала, что у клуба должен быть свой набор световой аппаратуры, пусть не очень большой. Мы со Степой Новиковым насобирали ее по закромам — он нашел, кажется, в Уфе 12 световых сканеров в идеальном состоянии. Эти приборы сейчас почти не используются, а раньше их можно было часто увидеть на дискотеках.

Прелесть сканеров в том, что в них есть небольшое зеркальце, которое может двигаться очень быстро, что выгодно отличает эту технику от динамических „голов", где подвижен весь корпус прибора. Из-за этой особенности старые „динамики" довольно медленные. Для театра такая неторопливость подходит, а вот для клуба — нет.

Кроме того, подержанные сканеры стоят от 30 тысяч рублей, а новые — в десять раз дороже. Более простые приборы можно и вовсе купить за копейки. Они ищутся повсюду — и через Avito, и по своим, и через прокатчиков. Единственное — за подержанной техникой нужен более тщательный уход. Остальные световые решения в клубе подбираются под каждое мероприятие и зависят от тематики конкретной вечеринки и бюджета».

У музыкантов, выступающих на круизных лайнерах, есть возможность с комфортом путешествовать по самым разным городам и странам, зарабатывая до 30 тысяч долларов в год. Вместе с тем у профессии круизного музыканта достаточно своих подводных камней: от необходимости проводить вдали от дома многие месяцы и делить каюту с не самыми приятными соседями до скуки и банальной морской качки.

О работе на лайнерах и паромах нам рассказали участник ИМИ.Резиденции, казанский музыкант Айдар Гайнуллин, а также Денис Сладкевич, барабанщик групп Volkovtrio и S.P.O.R.T.

Текст: Дмитрий Куркин

К чему надо готовиться «круизеру»

Музыканты работают на кораблях круглый год. Круиз может длиться и 245 дней, но обычно морские путешествия занимают от 2–3 дней (на паромах, вмещающих около 2500 пассажиров) до 7–12 дней (на больших лайнерах на 5000 и более пассажирских мест). У круизных компаний (вот самые крупные из них) есть множество маршрутов по всему миру, но для российских музыкантов обычно удобнее прочих оказываются круизы по Балтийскому и Северному морям.

Рядовой круизный музыкант зарабатывает порядка 2000–3 000 долларов в месяц, музыкальный директор, возглавляющий ансамбль, — 5000 долларов.

Как попасть на борт

Айдар Гайнуллин работает на лайнерах американской компании Royal Caribbean: «Было два маршрута: либо из Амстердама в сторону Англии, Шотландии и Ирландии — всего четыре порта, либо из того же Амстердама в сторону Санкт-Петербурга с остановками в Дании, Финляндии, Норвегии и Эстонии».

Карьерой круизного музыканта Айдар заинтересовался, устав играть в кавер-группе, к которой присоединился во время учебы в Казанском государственном университете культуры.

«Я решил, что в оркестре на корабле смогу играть много разной музыки. А в тот момент мне как раз очень хотелось каждый день играть что-то новое, а не одно и то же. Я ушел из группы, прокачал чтение музыки с листа и знание английского языка. Написал во все агентства, которые нашел в интернете, разослал им свое резюме и стал ждать ответа. Ответили все», — рассказывает Гайнуллин.

По его словам, прослушивания потенциальные работодатели проводят по скайпу: незадолго до созвона соискателю высылают ноты десятка популярных песен («джаз, фанк, рок, латино — все расписано в определенных аранжировках, отличающихся от версий, которые звучат на радио»). На то, чтобы разобрать ноты и сыграть песни, музыканту обычно дается полчаса.

«Из пяти прослушиваний я завалил только одно. В тот раз мы даже не созвонились с агентом, потому что ноты, которые он мне выслал, показались очень сложными, и я написал, что мне нужно еще как минимум полчаса, чтобы разобрать пару произведений. На что он ответил: „Тогда ты нам не подходишь". Думаю, сейчас я бы эти произведения сыграл легко, но в тот раз я не смог собраться», — говорит Айдар.

Денис Сладкевич устроился работать круизным музыкантом на паромах компании Moby SPL (ранее ST.PETER LINE), курсировавших по маршрутам Санкт-Петербург — Хельсинки и Санкт-Петербург — Хельсинки — Таллин — Стокгольм (паромные путешествия короче круизов Royal Caribbean и длятся 2–3 дня). На руку артисту сыграли его репутация и давние знакомства.

«Пять лет назад я вписался в коллектив, который уже работал на паромах. Знакомый гитарист позвал, сказал, что им нужен барабанщик. Прослушивание как таковое я не проходил, потому что устроился по рекомендации общих знакомых. Есть такая контора „Мьюзик-Холл", и они еще с конца 1990-х годов напрямую работают с перевозчиком Moby SPL», — говорит Сладкевич.

Подготовка к выходу в море

Успешно пройденного прослушивания недостаточно: круизный музыкант также должен пройти подготовку моряка и знать, как реагировать на нештатные ситуации на корабле.

«В начале каждого круиза музыканты, работающие на Royal Caribbean, принимают участие в учебных мероприятиях для гостей. Всех гостей собирают на открытой палубе и рассказывают, как нужно вести себя на корабле. От музыкантов требуется не только слушать, но и следить, чтобы никто из пассажиров не отвлекался, не копался в телефоне и не разговаривал. Это что-то вроде инструктажа в самолете перед взлетом», — объясняет Айдар Гайнуллин.

Учебные тревоги — обязательная часть круизов. Тренинги для членов экипажа лайнера проходят в среднем раз в две недели.

«Обычно это происходит утром в порту, и это полноценная учебная отработка аварийной ситуации: загораются все лампочки, с мостика объявляют, что в такой-то каюте начался пожар, ребята из пожарной службы переодеваются в форму. Задача музыкантов в этот момент — встречать людей у спасательных шлюпок. Нужно прийти, отметиться и подождать до конца учебной тревоги», — рассказывает Айдар.

Как отмечает Денис Сладкевич, музыканты, выступающие на паромах, не особенно любят еженедельные учебные тревоги и стараются не работать в те дни, когда их проводят.

Что приходится играть круизному музыканту

Визитной карточкой компании Royal Caribbean, на которую работает Айдар Гайнуллин, стали тематические круизы с мюзиклами: например, двухчасовое шоу, посвященное группе Queen. На борту лайнера действует полноценный театр, вмещающий до 1000 зрителей.

«В круизном бэнде обычно девять человек: два трубача, тромбонист, саксофонисты (тенор и альт), пианист, гитарист, басист и ударник. В театре мы выступаем с приглашенными исполнителями (guest entertainer), там же ставят мюзиклы: кроме нас, на корабле есть певцы и танцоры, которые два-три раза участвуют в мюзиклах, а больше не занимаются ничем. Кроме того, мы иногда играем старый танцевальный свинг (биг-бэнд-сеты), а также джаз в урезанных составах (так называемых джазовых комбо — например, труба, саксофон, бас, гитара, барабаны)», — говорит Айдар.

Музыкальная программа кавер-бэндов на паромах, курсирующих по Балтийскому морю, как правило, проще.

«У компании, организующей круизы, своя политика: люди на паромах ездят одни и те же, значит, нужно делать разные программы, менять музыкантов раз в неделю. Но музыканты, работающие на паромах, знают друг друга много лет, подменяют друг друга и знают, какие песни обычно играют на таких судах. Многие из них — выходцы из небезызвестного клуба Money-Honey (петербургский клуб, открытый в 1994 году и специализирующийся на блюз-роке и рокабилли. — Прим. ИМИ), когда он был на подъеме, в нем переиграли все, кто только мог», — поясняет Денис Сладкевич.

Он добавляет, что у каждого кавер-бэнда на паромах обычно своя программа каверов и администрация парома в репертуар группы не вмешивается.

«[От музыкантов] не требуют исполнять те или иные песни, разве что по особому случаю или праздничному поводу могут попросить что-то сыграть. Ну и пассажиры подходят, как в ресторане, предлагают исполнить песню за небольшие деньги, но группа сама решает, хочет ли она это делать», — говорит Денис.

Контракты и зарплаты

Работающие на кораблях музыканты измеряют время не круизами, а контрактами — на один, два, шесть месяцев. Контракт на месяц включает в себя несколько круизов разной продолжительности: одни могут длиться 4–5 дней, другие — 7–12.

«Зарплаты обычно начинаются с 2000–2500 долларов в месяц, но если агенты заинтересованы в тебе как в проверенном профессионале, ты можешь попросить прибавку. Обычно контракт рассчитан минимум на полгода. В первый раз меня выписали на замену постоянному басисту, который ушел в отпуск. Я опоздал на месяц, потому что никак не мог собрать все необходимые документы, к тому же у меня были проблемы с визой. И на этот месяц замену нашли уже мне. В тот раз я потерял в деньгах, но считаю, что мне на самом деле повезло. За те полтора месяца я осознал, что дольше на корабле выдержать невозможно», — рассуждает Айдар Гайнуллин.

Денис Сладкевич называет немного иные цифры — порядка 40 тысяч рублей (около 600 долларов) в месяц.

«Выступления — 4 раза в день по полчаса. За каждый сет получаешь 500 рублей. Работа спокойная, платят немного, но сидишь на полном довольствии, почти ничего не тратишь», — рассказывает Сладкевич.

Личная жизнь круизного музыканта

В отличие от Дениса Сладкевича, привыкшего работать на паромах с одними и теми же музыкантами, Гайнуллин ни разу не встречал знакомых на двух разных контрактах. При этом ему попадались инструменталисты, которые проводят на круизах по шесть-десять месяцев в году — по сути, большую часть своей жизни.

«Они занимаются этим по 15–20 лет, и, как они сами мне говорили, ни о каких семьях или отношениях на берегу речь для них уже не идет. Если они и были женаты, то давно в разводе. Как правило, они еще и родом из мест, не слишком приятных для жизни. А на корабле ты находишься в сказочном мире, где все всегда улыбаются. Это почти обязательное требование для всех членов команды, от капитана до мойщиков посуды: ты не можешь быть в плохом настроении и всегда должен быть готов помочь гостям. Когда я приехал первый раз, меня удивили отношения между музыкантами: для меня было в новинку, что все друг другу улыбаются, спрашивают, как у тебя дела. Поначалу это даже напрягало», — вспоминает Айдар.

Гайнуллин признается, что и сам чувствует разницу в отношениях с людьми в море и на суше: «Иногда очень тяжело возвращаться в привычный мир, где по улицам ходят хмурые и замкнутые люди, которые не здороваются с тобой в ответ. Так что я понимаю, почему некоторых музыкантов благоприятная атмосфера путешествия на корабле затягивает всерьез, особенно если на родине у них жизнь не сахар».

Качка

Человек, ступивший на борт корабля, должен быть готов к качке. Собеседники «ИМИ.Журнала» говорят, что не страдали от морской болезни, но их коллегам, работающим на океанских круизах, зачастую везет меньше.

«Балтийское море не назовешь бурным, с океаном не сравнить, но иногда качает сильно, особенно в конце осени и в начале весны. Гитарист заносит ногу над педалью и не попадает по ней, потому что палубу качает», — рассказывает Денис Сладкевич.

«В первые пару раз укачивало и было плохо, а сейчас я даже не замечаю качку, да и таблетки от морской болезни на корабле всегда в свободном доступе. Но если честно, я и не ходил по тем морям, где действительно качает: так бывает на кораблях, которые пересекают Атлантический океан. Мне рассказывали, что в условиях такой качки тебе не то что плохо — ты не можешь передвигаться по кораблю, потому что тебя носит из стороны в сторону», — добавляет Айдар Гайнуллин.

<...>